Редкими ночами истончаешься, становясь оголенной мыслью, существующей словно бы в междоузлии песочных часов, - эти мгновения нельзя упустить. Упущенное не возвращается; растраченное время невосполнимо.
Лестрэйндж именно потому не любил бывать в обществе, что оно отнимало часы и минуты, - их лучше бы потратить на то, что имеет действительную ценность. По природе своей интроверт, погруженный в себя чуть более, чем полностью, Рудольфус избегал тесных контактов с неизбежными на светских вечерах незнакомцами: каждый из них испытывал болезненное любопытство не только в отношении самого Рудо, но и его семьи. Их, настойчивых просителей, сплетников, интриганов, не всегда отпугивал внешний вид, угрюмость и холодность обращения Лестрэйнджа; надеясь урвать что-то от цельного характера Пожирателя, они редко преуспевали, но восполнить мгновения, которые забирали нежеланные собеседники, Рудольфус был не в состоянии. Тем сильнее его раздражали попытки гостей заглянуть внутрь него: что они ожидали увидеть там, всякий раз интересуясь его самочувствием, ходом его дел?
Иногда моменты наибольшей сосредоточенности, активности – что-то сродни озарению или вспышке – выпадали как раз на те вечера, которые Лестрэйндж, в силу своего положения в обществе, был обязан провести в окружении чужих ему людей, и тогда Рудольфус старался покинуть собрание как можно быстрее и незаметнее: Пожиратель хотел остаться наедине с захлестывающими его мыслями, перестроить их, упорядочить – или, никому не позволяя узнать, что происходит у него в голове, выдерживал на лице хмурую сосредоточенность, избегал окружающих.

В этот раз произошло что-то подобное: Лестрэйндж был приглашен на вечер по случаю празднования дня рождения Кайла Уоррингтона, известного ирландского производителя огневиски – достойного, со слов Лестрэйнджа-старшего, волшебника. Это обстоятельство, однако, не отменило того, что Рудольфус, чувствующий подспудное желание остаться одному, начал тяготиться мероприятием - с того самого момента, как было произнесено последнее поздравление, вручена последняя надежно укутанная оберточной бумагой праздничная безделица. Пока вокруг мелькали гости: золотые и серебряные пятна украшений вокруг шей и на пальцах, роскошная матовость мантий, бледные, холодные носы и щеки - Лестрэйндж мысленно отсчитал секунды, оставшиеся до момента, когда часы пробили половину, и двинулся к выходу, стараясь так смешаться с толпой гостей, чтобы остаться незамеченным.
Вероятно, он немного замешкался в полутемной гостевой, оделяя себя несколькими секундами, чтобы сформулировать мысль, бившуюся у виска.

Рудольфус замер, досадуя на свою медлительность, и лишь затем повернулся на оклик, раздавшийся словно бы откуда-то сбоку, по-прежнему стараясь выглядеть как можно более вежливо - и отталкивающе. Девушкой, поймавшей его на бегстве, оказалась Блэр Уоррингтон, дочь хозяина.

- Что вы, - прохладно улыбнулся ей Лестрэйндж и поклонился, - я и не собирался покидать столь приятное общество, всего лишь хотел сделать глоток воздуха и освежить мысли. Вы хотели бы составить мне компанию?

Рудольфус стряхнул несуществующую пылинку с рукава фрака и замер, ожидая ответа мисс Уоррингтон, постарался припомнить, что ему известно о девушке. Оказалось, что таких сведений, положительно, мало: Лестрэйндж никогда намеренно не пытался узнать, чем занимается дочь Уоррингтонов, каковы ее достоинства или недостатки или что она собой представляет, да и не было необходимости. Даже собираясь на сегодняшний званый вечер, Рудольфус интересовался больше прошлым и настоящим ее отца, который в определенных кругах был известен как целеустремленный и весьма упорный волшебник. Оставалось гадать, унаследовала ли мисс Блэр эти качества от своего отца и достойна ли она места среди Пожирателей Лорда.
Впрочем, Лестрэйндж довольно скоро оставил эти размышления в стороне: прерванные появлением девушки мысли снова отвлекли его внимание – и пока у него была минута относительной тишины, Рудольфус вернулся к ним.
Сколь долгим ни был бы путь, Лестрэйнджу нравилось доходить до всего собственным умом, начиная от устройства простейших механизмов, заканчивая всеми сложностями философских материй: результат того, несомненно, стоил. Было бы безрассудством оставаться и дальше на празднике, теряя минуты и часы, но было бы не меньшим безрассудством теперь, когда его остановила хозяйка вечера, грубо оборвать беседу и уйти, чего Рудольфусу, несомненно, хотелось. Потому оставалось только лишь ожидать от предстоящей беседы положенной ей легкости, ненавязчивости и краткости, а если такой она и не будет, то способы завершить действо всегда найдутся.

- Прелестно выглядите, мисс Уоррингтон.

Вместе они вышли в теплый, укрытый вечерним полумраком сад, отправились вдоль дорожки, аккуратной до педантичности. У горизонта, в сумеречном августовском небе мягко догорал закат, и Рудольфус долго молчал, двигаясь неспешно, внимательно высматривая что-то в волнах оранжевого и багрового сияния, разлитого впереди.

- Трудная неделя?
- Да, мисс Уоррингтон, в последнее время дела не оставляют меня в покое, - кивнул Лестрэйндж в ответ и предложил своей даме руку, не желая показаться невежливым. Рудольфус почувствовал также, что ей хочется продолжить разговор, но какое-то время выжидал, наблюдая за доброжелательно-нейтральным выражением лица мисс Уоррингтон, пытался выяснить, что же она из себя представляет. Не из праздного ли любопытства завела беседу девушка, и, если так, то чего она добивается?

Наконец Рудольфус заговорил.
- Знаете, мне показалось, что вы меня поймете. Кроме того, что время от времени я исполняю поручения Лорда, - последнее слово Лестрэйндж произнес почтительно тихо и, в целом, с некоторой задумчивостью, - я много работаю сам. Мне интересна темная магия - как и любому Пожирателю, думаю; но сейчас я занимаюсь изучением того, как и какой силы влияние определенные заклинания оказывают на ...магглов.

Лестрэйндж выплюнул выражение, словно ругательство. Для него это понятие вмещало целый ворох других: невежество, скудоумие, неспособность меняться и двигаться отождествлялись у Рудо с обычными людьми - мальчик в детстве хорошо усвоил проповедуемые отцом истины.

- Почему я взялся за это дело? - спросил Лестрэйндж больше у себя, чем у девушки, и ответил сам себе же: - Я хотел бы служить Лорду так, как могу лучше всего. А магглы должны быть уничтожены. Полагаю, есть способы сделать это быстрее и эффективнее, чем мы можем сейчас. Понимаете, о чем я?

Рудольфус хмыкнул, уловив в голосе девушки подлинную заинтересованность:
- Вот как, мисс Уоррингтон? Чем же вы предпочитаете заниматься, практикуя Темные искусства? Ваш отец - необыкновенно целеустремленный человек, - Лестрэйндж озвучил свои недавние размышления, - и благодаря этому добился того, что имеет сейчас. Полагаю, вы немало от него переняли? В том числе и способность и желание самостоятельно обучаться?

Солнце садилось быстро, и в окружавших пару сумерках привычно уху шуршала, стрекотала наступающая ночь.
- И каковы же результаты экспериментов?

Никогда прежде не затевавший откровенных разговоров с чужаками - тем более, с коллегами, если Пожирателей так можно было назвать, с теми людьми, которых видишь чаще, чем сам того желаешь, - Рудо медлил с ответом, рассчитывая, в чем может довериться даме, шагавшей с ним рука об руку, а что предпочтительней скрыть от посторонних ушей.

- Нет, пока рано говорить об экспериментах, мисс Уоррингтон, - найдясь с ответом, снисходительно улыбнулся Рудольфус и свернул в иссиня-черную темнеющую аллею. - Моим исследованиям далеко до той стадии, когда можно будет сказать, что они принесут хоть малейшую конкретную пользу. Все основывается на предположении, что эти отбросы, эти... магглы, иначе переносят определенные заклятия, чем чистокровные волшебники. Я буду только рад, если в один, прекраснейший из дней, это предположение подтвердится. А как думаете вы сами, возможно ли это?